Корреспондент Русской редакции Азаттыка Александра Вагнер проехала на поезде из Западной Украины в Одессу, увидев своими глазами атаки беспилотников и решимость простых украинцев отстоять свою землю.
В автобусе через словацко-украинскую границу война чувствуется сразу: в салоне только женщины. Мужчины — либо на фронте, либо за границу не едут из-за введенного еще в феврале военного положения. Во время поездки в автобусе стало известно об освобождении украинской армией города Лиман на востоке страны, и пассажиры стали ликовать: «Значит, на очереди Северодонецк».
Несмотря на то что Закарпатье — единственная область Украины, где нет комендантского часа, один раз всё же обстрелы добрались и сюда, еще в мае, в Воловецкий район. Но главный город области, Ужгород, знает о войне много: сюда с февраля потянулся поток переселенцев, многие из которых остались здесь жить. В 14-этажной гостинице «Интурист-Закарпатье» только один этаж отдан для тех, кто приезжает в город на время, остальные номера заняты в основном харьковчанами.
Дети переселенцев давно подружились: они учатся в школе дистанционно, а в свободное время бегают по гранитным ступеням гостиницы, ездят по парку на велосипеде и делают брелоки цветов украинского флага. На следующий день после моего заселения купить брелок мне предложил мальчик Миша, сказав, что он — патриотический и что сделал он его сам. Миша сразу стал рассказывать о новой жизни: в Ужгороде ему нравится, но он хочет домой. Дом, в котором он жил в Харькове с мамой, обстреляли в первый же день войны, и всего через неделю массированных бомбардировок семья уехала в Ужгород. «Сначала мы жили в школе, а потом поселились здесь». Затем Миша начинает рассказывать о ракетах и смотрит в голубое, залитое солнцем небо, как будто опасаясь, что, если вспомнить о них, они могут снова прилететь…
В Ужгороде понимаешь, насколько нелепы заявления российской пропаганды о притеснении в Украине русскоязычных и насаждении украинского языка. Тут на улицах слышны, помимо украинского и русского, словацкий и венгерский. Местные торговки на рынке на мои расспросы об их жизни и войне сразу признаются, что говорят только по-венгерски, а украинский знают плохо. Но всё же коротко и на украинском отвечают: «Что я думаю о войне? Победим! Но, думаю, страшно на востоке тем людям. Нам-то еще ничего, спокойно здесь. А там всё поразбивали, и это страшно. Переживаем мы все — за государство наше, за людей, за всех. У нас тут, слава богу, мир».
Все, с кем мне удается поговорить в Ужгороде, не забывают подчеркнуть, что они счастливы оттого, что война до них не добралась в ее самом жестоком проявлении, поэтому проблемы, даже экономические, как считают они, не стоят упоминания. «Нас пугают холодной зимой — ничего, переживем, у нас народ терпеливый».
Но и ужгородцы гибнут на фронте. На одной из центральных улиц — баннер в память о погибшем Вадиме Губанове.
В Ужгороде красные стрелки, указывающие на места расположения бомбоубежищ, видны повсюду. Но, несмотря на военную угрозу, продолжается реставрация фресок в местном греко-католическом соборе. Восстановление храма финансируется в рамках программы Евросоюза «Партнерство без границ» тремя странами: Венгрией, Румынией и Словакией. На фоне новостей о разрушенных российскими обстрелами храмов и музеев в самых разных областях Украины сильнее ценишь то, что восстановление украинского культурного наследия продолжается.
В столице Закарпатья можно не только услышать множество разных языков, но до недавнего времени здешние памятники, напоминающие об истории этого региона, мирно сосуществовали на разных улицах: рядом с русским поэтом Александром Пушкиным — венгерский поэт Шандор Петефи и украинский — Тарас Шевченко, а на набережной — памятники главе правительства Карпатской Украины в составе Чехословакии Августину Волошину и президенту Чехословакии Томашу Гарригу Масарику. Вот только Пушкина решили убрать после того, как Россия пошла на этот пестрый и многообразный мир войной. Теперь на бывшей площади Пушкина, видимо, будет стоять памятник французскому певцу Джо Дассену, чье происхождение напоминает о тех странах, которые помогли Украине, когда началась агрессия России. Бабушка и дедушка Дассена родом из Одессы.
73-летний сотрудник Закарпатского областного художественного музея Иван Григорьевич рассказывает мне: «У нас тут вообще живут словаки, венгры, чехи. А сейчас говорят, бандеровцы тут!»
«Те, что с востока приезжают, с Донецкой, Луганской областей, — переселенцы. Я их спрашиваю: вам тут нормально? Они отвечают: нормально, мы уже тут хотим квартиру покупать. Тогда я спрашиваю: Бандеры не боитесь? Ведь их запугали всех националистами! Пропаганда, к большому сожалению. Я и сейчас не могу поверить, что можно настолько промыть мозги. Я не шокирован, я просто крайне удивлен, — говорит Иван Григорьевич. — Я, конечно, патриот Украины, но вот этих всех вышиванок напоказ не люблю. В душе надо быть украинцем».
Григорьевич жил и путешествовал по Советскому Союзу. «Посмотрите, сколько у России территорий. Я когда-то был в Тюменской области — там пустота, никого нет. Сколько еще им надо земли? — говорит он. — Я вам клянусь, если бы я был помоложе, сам бы пошел, потому что служил и автомат держать в руках умею».
Иван Григорьевич заканчивает свою речь и указывает рукой на музейную лестницу: там стоит пустой постамент, на котором виднеется надпись. Самого экспоната нет, его из-за войны спрятали в недосягаемое для бомбежек место.
На ужгородском вокзале, даже не читая новостей, можно понять, где идут бои: поезда до Херсона и Харькова в расписании отменены — и напротив значатся соответствующие красные пометки. Несмотря на то что путь до Одессы на поезде открыт, окна купе заклеены толстым слоем скотча, чтобы их не выбило в случае обстрелов. Воздушную тревогу, а затем мощные взрывы на окраине города, которые слышны и в центре, я переживу в первый же день после приезда.
Женщина на трамвайной остановке, когда я спрошу, услышав вой воздушной тревоги, что делать и где ближайшее бомбоубежище, спокойно говорит: «Прятаться. Вон трамвай идет, садитесь и едете домой». И эта спокойная констатация заставляет меня задуматься о том цинизме, с которым российская армия совершает обстрелы украинских городов: военные прекрасно знают, что война не останавливает обычную жизнь, что людям нужно всё равно пойти в магазин за продуктами, что многие продолжают ходить на работу. И что любая поездка на трамвае для них может закончиться смертью, если в это время начать обстрел.
«Война у нас началась с двух взрывов. Кто-то их рано утром услышал, а я не услышала, — рассказывает одесский терапевт на пенсии Эллина Александровна. — А потом уже громыхало здорово. Потом стало страшно. И сейчас громыхает всё время, сейчас еще неизвестность в связи с этими дронами… Я считаю, что эта война никому не нужна. Она украла у нас всё, всё, что у нас было. Украла учебу, украла понимание в жизни. Украла нашу жизнь, вот так будем говорить. Всё, что мы заработали, — война у нас украла. Ну, и я думаю, что рано или поздно Зеленский и Путин подпишут что-то, чтобы скорей это всё закончилось. Хотя я понимаю и то, что война будет еще продолжаться. Но я хочу, чтобы не стреляли и люди спокойно жили своим чередом. Чтобы ходили на работу, чтобы комендантского часа не было, чтобы жили не войной, а своими каждодневными заботами и делами, чтобы что-то планировали, не бежали на последний трамвай в десять, потому что в одиннадцать вечера начинается комендантский час. Невозможно так жить. Жизнь наша изменилась, мы более замкнутые стали. Раньше, если ты с человеком говорил нормально, знал его, то всё было нормально, а теперь этот человек или кричит на тебя, или замкнутый стал, ну, война, что делать? Ведь всё время теперь это продолжается: вдруг ни с того ни с сего какой-то конфликт — и опять война. Для России это, наверное, норма, для нас это не норма. Поэтому поскорее бы это всё завершилось».
Детей за несколько дней моего пребывания в Одессе я не увижу на улицах ни разу. Оставаться здесь детям при постоянных обстрелах опасно. Дроны летают вдоль берега, оттого ни о каких прогулках по набережной здесь никто и не помышляет. Памятник дюку де Ришелье так до сих пор и стоит, спрятанный за мешками с песком, за ним — Потемкинская лестница, на которую теперь могут попасть только военные. Дело в том, что дроны, которые здесь, как и везде, где они появляются, называют «шахеды», прилетают со стороны Черного моря. Сбивают их тоже либо над морем, либо на берегу при подлете к суше. Вот, например, момент сбития беспилотника, случившегося напротив окна квартиры, в которой я остановилась. Дрон летел от моря в сторону жилых многоэтажных домов. Когда его сбили — звук и ударная волна была такой силы, что это можно было ощутить физически.
Это случилось 10 октября, когда произошел один из самых массированных ракетных обстрелов территории Украины за время войны. В ночь с девятого на десятое воздушные тревоги были в Одессе всю ночь: в час, в семь утра, а утром начались взрывы
Памятники советской эпохи остаются в Одессе, несмотря на законы о декоммунизации, принятые в Украине после аннексии Крыма в 2014 году и начала войны в Донбассе.
Изображение Ленина на стеле «Крылья победы» на площади 10 апреля даже несколько лет назад за счет местного бюджета отремонтировали, притом что фасады чудесных зданий эпохи модерна в центре Одессы находятся в крайне плачевном состоянии.
Когда я была в Одессе, петиция президенту Владимиру Зеленскому с просьбой обратить внимание на действия мэра Геннадия Труханова набрала необходимых 25 тысяч подписей. Составители петиции и подписавшие ее считают, что Труханов «лоялен к захватчикам», и обращают внимание на его пророссийские взгляды. Одно из проявлений этого — споры вокруг «памятника Екатерине Второй», как в разговорной речи называют Памятник основателям Одессы. Сейчас он облит краской и обмотан синей лентой, какую используют украинские военные во время боевых действий для идентификации друг друга. Этот памятник был восстановлен в 2007 году — предыдущий снесен еще в 1920-м. Против возобновления памятника выступали многие политики, в том числе президент Виктор Ющенко, сказавший, что восстанавливать в Украине памятник императрице, уничтожившей Запорожскую сечь, невозможно.
Еще до начала нынешней войны одесские историки не соглашались с тем, что город Одесса основала российская императрица, но памятник тогда сносить не планировали. В 2021 году в интервью Радио Свобода историк Сергей Гуцалюк предлагал: «Я думаю, что стоит рядом с памятником установить большую табличку, на которой перечислить все "заслуги" Екатерины Второй перед украинским, польским, еврейским, крымско-татарским и русским народами. Это крепостное право, черта оседлости для евреев, уничтожение украинской государственности, резня в предместьях Варшавы». Сегодня, когда идет война, петиция за снос памятника уже набрала необходимые голоса: решение должен принять горсовет.
Все споры о сносе памятников возникли в Одессе после начала нынешней войны, после того, как Одессу начали нещадно обстреливать и стали гибнуть люди и дети. О гибели трехмесячной девочки во время ракетного обстрела 24 апреля здесь вспоминают каждый раз, когда разговор заходит о боевых действиях. И добавляют, что дом, конечно, уже восстановили, а вот жизни — не вернешь.
О смерти во время войны здесь, в Одессе, напоминает и случившееся в апреле на Таировском кладбище: его зачем-то обстреляла российская армия. Когда таксист везет меня сюда, где, как оказалось, уже все восстановили и обстрелянный участок привели в порядок, он высказывает свое мнение: «Это не военные действия, а геноцид — разрушено все. За мост будут мстить (президент Украины Владимир Зеленский 20 октября в интервью канадским СМИ опроверг, что Украина причастна к подрыву Крымского моста. — Ред.), но я верю, что наши ребята собьют, вон даже ракету сбили. Каждый день вожу людей с Херсона, Николаева — переезжают сюда и живут. Кто квартиру снимает, кто живет в общежитии. Но все хотят домой».
